Начало Глава 5­

Я больше не сомневаюсь в успехе своей затеи. Мы поймаем этих дерзких девчонок, после чего Свет и Смерть взорвут пустырь. Я так решила. 

Взрыв – это не месть, как можно подумать, не вдаваясь в детали. Это решение, продиктованное жалостью к заблудшим душам. И делать это нужно немедленно, потому что Смерть всё-таки произнесла это:

- А, может, нам стоит взглянуть на мир, в котором пропадают близнецы? Вдруг это тот самый мир Time Being Dead, где мы нужны?

Смерть никогда ничего не делает и не говорит зря. 

Она предлагает изолировать сестёр, после того, как они попадутся в зеркальную ловушку. Для того, чтобы девчонки ничего не рассказали другим детям. 

Смерть считает, что их нужно запереть в подвале театра. Свет же поверг меня в ужас, сказав, что пусть они остаются в том мире, в котором пропадают. И предложил взорвать пустырь, не дожидаясь, когда они вернутся.

И это говорят мои единомышленники!

Бросить их на произвол судьбы, оставив в том мире? 

Я никогда не поверю, что там хорошо. Они возвращаются, значит с их возможной матерью не всё в порядке. Наверное, она не может решиться стать матерью – это в порядке вещей. 

Я ждала долго, пока не заметила движение возле зеркал рядом с белым камнем, где растёт красная трава. 

Это та самая дверь, в которую ушли Тимола и Сахара. Их даже не напугало, что они могли коснуться красной травы, а существует поверье, что она отнимает год жизни. 

«Твина», - сказал я себе. – «Смерть права. Ты должна сама взглянуть на мир, в который ходят близнецы! Это знак, тебя приглашают, значит, не надо упрямиться.»

И я приблизилась к этой двери и вошла в неё.

Они сразу увидели меня, все трое. 

Сахара и Тимола сжались в размерах и спрятались за женщину лет тридцати с длинными чёрными волосами. Выглядела она больной и жалкой, но смотрела на меня, как бабушка – с нежностью. 

И во мне что-то дрогнуло.

- Почему вы возвращаетесь обратно? – спросила я у сестёр.

Они, опустив глаза вниз, молчали. 

- Только не говорите, что вам жаль покинуть ваш родной мир навсегда. Я никогда в это не поверю!

- У нас есть дедушка, мы не можем его бросить! – выдохнула Сахара.

- Я не верю. Но я пойду вам на уступку, я вернусь и закрою дверь.

- Не надо, Твина! – заплакала Тимола.

- Значит, этот мир также гибелен для вас, как и наш мир, - усмехнулась я. – Я забочусь о вас, как вы этого не понимаете?

- Нет, мы уходим, потому что наша мама видит нас недолго. Когда она перестаёт нас видеть, нам становится очень холодно, и мы возвращаемся. А ты же знаешь, что нет ничего на свете страшнее холода.

- Но почему, почему вы не остаётесь? – закричала, наконец, черноволосая женщина, словно очнувшись от горького забытья.

- Потому что ты не видишь и не чувствуешь нас, мама! – заплакала Сахара. – Когда ты перестаёшь нас видеть, мы больше не верим, что ты нас любишь, вот мы и уходим.

- Всё, как в нашем мире, - терпеливо объяснила я. – Там нас тоже никто не видит, и там мы никому не нужны.

- Нет, нужны! – горячо возразила женщина. – Вам надо немного потерпеть, я достану наркотики посильнее грибов, только останьтесь, я люблю вас. Вы же мои дети! Я готова на всё ради вас!

Она обняла плачущих сестёр, которые стояли, опустив головы. Вырвавшись, близнецы взялись за руки и шагнули к порталу.

- Стойте! – вдруг закричала я. – Что вы делаете? Как вы можете уходить? Вас же любят! Пусть вам будет холодно, но ради любви я бы сама согласилась терпеть и не такое! Мне бы только пели колыбельную о том, какая я хорошая! И я бы терпела не только холод… 

Как вы можете? Вас же любят! 

Любят! Любят! ЛЮБЯТ! 

Впервые в жизни я зарыдала.

Но они меня не послушали. 

Трещина поглотила их понурые плечи. 

Я хотела обнять их приёмную маму, которая горько плакала, но подавила в себе это желание, ведь она любила не меня, а этих трусливых девчонок. 

Что-то я расчувствовалась, а я не должна.

Я вернулась домой, решив, что я сама взорву пустырь. Ещё не хватало видеть и знать, как любят, но... не тебя. 

Может быть, я зла и завистлива, но вы никогда не были на моём месте. И больше ничего не мешает мне признаться, что самый чудовищный ребёнок Мёртвого Времени это я. Старик, что охраняет пустой театр, сказал, что во мне аж десять тысяч каких-то зивертов. Но я не знаю, что это такое, а сравнить мне не с чем. 

Продолжение Глава 7