Начало Часть 1

У Машки на мгновение в глазах промелькнул страх. Машка зашила колготки дрожащими руками и спросила, что ей делать дальше.

- У тебя моль по всему шкафу летает. Ты барахло потряси, пока меня не будет. 
 

Машка завыла, как на похоронах. Но это меня не тронуло. 

Я снова переоделась в свои чёрные джинсы с бахромой по краю и чёрную футболку с принтом второго альбома группы Queen. Мы вернулись в гостиную и снова закурили. Я обдумывала план своих дальнейших действий. Когда он логично выстроился в моей голове, я сказала:

- Ну вот что, Алексеева, прими чего-нибудь от головы или для головы. Поспи. А я сейчас съезжу домой, потом вернусь. Жди меня к вечеру. На звонки не отвечай, квартиру не открывай, поняла?

Она слушала, раскрыв рот и продолжая стряхивать пепел на тёмно-красный персидский ковёр.
- Запомнила? 

- Танечка, я не смогу одна!

- Сможешь, - уверила её я. - Ты мне сейчас будешь только мешаться. Вот сделаю дело, потом отдохнём. В Турцию махнём. 

- Правда? - поверила Машка, как глупое дитя, даже слёзы высохли.

- Ну конечно, - повела я плечом. 

Лучше соврать красиво, чем пускаться в длинные психологические лабиринты, особенно с Алексеевой.

- Давай, моль гоняй, - напомнила я уже в прихожей, обуваясь. 

- А потом что? - на её глазах появились слезинки. 

- А потом башку помой. - Мне очень хотелось добавить «тупую». - А то твои волосы заведут дневник и начнут на тебя жаловаться. 

Машка впервые за утро улыбнулась. Оставив её наедине с улыбкой, я ушла. Наконец-то, я делала что-то полезное в своей жизни. 

Мне надо было всё тщательно обдумать и сосредоточиться. 
Внизу я поздоровалась с судьями чужих жизней и пошла через двор к автобусной остановке. Красный ковёр, хорошо промытый, тяжело висел на турнике, как мясная туша на крюке. С него капали на асфальт тяжёлые красные капли. Мне это показалось добрым знаком.

Я села на самый долгий маршрут и пока ехала домой, строила планы своего дальнейшего поведения. 

Мне предстояло нелёгкое дело: снова убить. 

И чтобы достичь желаемого, мне необходимо было решить самую трудную для меня задачу: остаться со своей жертвой наедине. Странно, но все другие «трудности», к примеру, «убийство, как процесс» казались мне лёгкими и понятными. И оказавшись дома, я не перестала думать. 

Надо было упорядочить план действий, который хаотично плавал у меня в голове. А ни что не помогает так привести в порядок свои мысли, как бессмысленная уборка, где задействованы руки. 

Я решила разобраться с ящиком фотографий, и подумать, как мне поступить лучше. 

Все фотографии были уложены в пакеты, но их скопилось так много, что давно пора было выкинуть половину. 

Я перебрала свадебные фото. Поморщилась. Зачем хранить образцы непрофессионалов, засвеченные наполовину? Свадебный конверт полетел в мусорную корзину. Дальше. 

Вот мы ездили на Мультинские озёра. Классно, конечно, но слишком много природы. Не люблю природу саму по себе, без людей. Слава любил. Скрепя сердце, я вложила фото в пакет и кинула его в ящик. 

О, что-то интересное. Совсем забыла! Это же поездка Славы с Шатровым к устью Катуни. Вот как… Вообще не помню эти фотографии. Я судорожно высыпала снимки на диван. 

Опять природа, одни сплошные сосны, овцы и мутная река. Как можно это любить до такой степени, чтобы снимать, а потом класть снимки мёртвым грузом в ящик? 

Я пересмотрела все фотографии. Человеческих снимков было всего два. 
 

На одном Слава стоял возле своей машины. На другом – Шатров и ещё два урода на фоне шатровской Субару. Рожи бандитские, отмороженные вконец. В этих идиотских облегающих чёрных шапочках. Не понимаю, зачем снимать незнакомых людей и хранить их у себя дома?

Я взяла эти два снимка, на всякий случай. Остальные быстро пересмотрела и вставила ящик обратно в шкаф. 

Потом я полезла в свой тайник. Он у меня расположен под раковиной, в отверстии между полом и полкой, на которой стоит мусорное ведро. Я сама потихоньку отпилила от доски кусок, Слава туда не лазит, и вряд ли кто додумается полезть туда в случае чего. 

У меня там в пластиковом пакете лежал охотничий нож, заострённый с двух сторон. 

Обычно такие вещи выбрасывают, но я не смогла. 

Много лет назад я убила этим ножом сына той женщины в красном, к которой ушёл отец. Мне казалось, что убийство ребёнка будет для неё наилучшим наказанием. Я не ошиблась. 

Убийство списали на местных хулиганов. Но это случилось давно, и мне просто повезло тогда. Убить худосочного, подвыпившего подростка, который лапает тебе грудь, совсем другое, чем прикончить здорового мужика, накачанного, как сто гелиевых шаров. 

Нож слишком долго пролежал под полкой… 

Наверное, если бы я выкинула его, то думала бы иначе. Странно, как кусок металла, вкусивший человеческой плоти, может влиять на формирование мышления. На меня повлиял. Когда я убила Стасика, мне было около 15, ему 14. 
Лезвие бездействовало больше пятнадцати лет. И всё это время нож лежал с чёрной энергетикой убийства и отравлял мой мозг. И никто не знал, что лучшая ученица на курсе, пример для подражания – на самом деле заслуживает совсем другого отношения. 

Этим отчасти объясняется моя нелюбовь к авторитетам, к героям, и вообще к людям, которых ставят мне в пример. 

Если мне есть что скрывать, то почему бы другому «примеру» не скрывать что-то пошлое и скользкое, как кошачий корм в желе? 

Слава постоянно упрекает меня в гордыне и заносчивости, считает, что жизнь без авторитетов – это болото. Нет, это хуже, чем болото. Это момент, когда трясина поглотила тебя с головой, но ты ещё не умер. И этот момент растянут во времени. 

Вот что такое моя жизнь. 

И Алексеева – единственное живое существо, рядом с которым я забываю о грязной жиже над головой. 

Почему мне на роду написан такой путь? «Око за око». Но не вырывать же глаза… 

Я приходила из школы и наблюдала, как мать бессмысленно напивается, а потом валится на пол и мочится под себя. 

Я неумело чищу картошку и ем хлеб с зелёным налётом плесени. 

Я не пытаюсь вызвать жалость к себе, ни в коей мере. Мне было жалко не себя, а мать, хотелось сделать для неё что-то хорошее. Я наливала ведро ледяной воды и в злости окатывала её с головы до ног. И получала за это. У меня на спине остался шрам – полоска от ремня, неудачно сдёрнувшего мне кожу…

Я переоделась в неброское летнее платье с рукавами, серого цвета с небольшими розовыми цветами. Машка говорила, что в этом платье я похожа на серую мышку с розовым бантиком на хвосте. 

В рюкзак я уложила старые джинсы, свои любимые мокасины, и чёрную водолазку с высоким горлом и длинными рукавами. Ночи у нас холодные. Чёрный платок на голову, чтобы волосы не мешали. Вроде бы всё. 

Нож в пакетике я положила на самое дно рюкзака. Это на случай, если Машка начнёт рыться в рюкзаке, а у неё нервы, как у героини мексиканского сериала. 

Рюкзак я упаковала в большую хозяйственную сумку, с которой ходила на рынок. 

Надела мокасины, а волосы собрала в старушечий узел на затылке. Чёрные очки. Так оно неприметнее. 

Если спросят соседи, скажу, поехала на дачу. Вот, кстати, не хватает панамки. Я нахлобучила дурацкую панамку с вислыми полями под тон платью и сразу стала похожа на огородницу. 

Перевалило за полдень. С гулко бьющимся сердцем я купила в киоске телефонную карточку. Визитку с телефоном Шатрова я нашла в коробке для бумаг возле телефона. 

Села на первый попавшийся автобус и проехала ближе к окраине города. Я вышла на остановке, когда в торце какой-то линялой пятиэтажки мелькнул телефонный аппарат. 

Я сунула карточку в отверстие, набрала негнущимися пальцами номер его офиса и сладким голосом спросила Юрия Михайловича. 

Женский голос высокомерно ответил, что Шатров отдыхает. Ну да, как же я не догадалась с первого раза! Я на этот понт не повелась, и, добавив своему голосу «железа», спонтанно соврала: 

- Я думаю, Юрий Михайлович захочет поговорить со мной, так как под угрозой находится весь его бизнес. 

Девица поперхнулась и облезлым голосом доложила, что «Юрий Михайлович сейчас подойдёт». Ждала я довольно долго. Наконец раздался шатровский баритон:

- И кто там угрожает моему бизнесу? 

Он разговаривал, как последний хам. Даже не поздоровался. Его интонация успокоила меня, и я продолжала самозабвенно врать:

- Наши общие враги. 

Я сказала это растянуто, медово, словно пчёлка, запускающая свой хоботок в недра цветка.

- А вы кто такая? 

Он продолжал разговаривать со мной грубо.

- Мы можем встретиться, - развязно предложила я. - И обсудить все детали в более интимной обстановке.

- А с чего вы взяли, что я буду с вами встречаться? 

Шатров насмехался.

- Можете не встречаться, - сказала я как можно равнодушнее. - Но мне кажется, что лучше встретиться с безоружной дамой, чем с парочкой подонков. Или я не права? 

Шатров засопел в трубку. Поймался… 

- Сегодня возле моста на пересечении Горького и Калинина, - задушевно продолжала я. - В девять часов вечера. Я сама вас найду. И, пожалуйста, без глупостей и без секьюрити. 

Я отключилась. У меня покалывало в ступнях, как от массажа. Я отошла от таксофона с подкосившимися коленями. Какой же у нас дурацкий город – ни скверов, ни лавочек, и так мало уличных кафе!

Я снова села на автобус и поехала к Машке. Но сначала я зашла в супермаркет купить еды. Я подумала, что когда вернусь, то буду очень голодная, и Алексеевские гренки не будут мне желанной кормовой поддержкой. 

Я взяла тележку и очень медленно пошла по проходу с продуктами. Я взяла колбасы, кетчуп, макароны, пачку пельменей, пиццу, упаковку йогурта для Машки и упаковку сигарет Vogue.

Выйдя из магазина, я встала в тень и набрала Славин номер. Сказала, что Машку избили, и что я останусь ночевать у неё, а если он не верит, пусть приедет к Алексеевой и убедится в моей правоте. 

Слава пробурчал что-то вроде, что «наконец-то она получила то, что заслуживает», но я мужественно сдержалась. Так хотелось ответить, что раз тебя развели, как лоха, значит, ты тоже это заслужил. 

Машка открыла сразу же. Увидев меня, она облегчённо опустила плечи и её лицо как-то стекло, освободившись от напряжения.

- Спала? - поинтересовалась я.

- Дремала, - коротко ответила Машка.

- Сумки возьми, - сказала я и присела на стул, чтобы развязать шнурки.

- Что это? - спросила она, недоумевая. 

Я сунула ей тяжёлые пакеты и скомандовала: 

- Вали на кухню, лично я хочу есть. 

Машка ушла и тут же раздался её возмущённый вопль: 

- Таня, но я же не ем макароны! И колбасу я тоже не ем.

- Зато я ем, - отозвалась я уже из гостиной, беря пачку сигарет и плюхаясь в кресло. 

Пусть попрыгает на кухне, отвлечётся. 

Алексеева умела, но не любила готовить. Ещё она всегда красиво сервировала стол, даже если мы просто курили и пили кофе. Пока она суетилась на кухне, я вытащила рюкзак из хозяйственной сумки и пересмотрела его содержимое. Вроде бы я взяла всё, что хотела. 

Было три часа дня. 

В голове дремала пустота, я совершенно не представляла, о чём буду говорить с Шатровым. Наверное, придётся упомянуть имя мужа, и наврать, что он задумал против умного Шатрова «аферу века», а потом предложить обсудить детали. И ждать, когда он расслабится, чтобы всадить ему в шею подарок, а потом переодеться и незаметно уйти. 

Мост возле Калинина и Горького довольно безлюдное место. И, тем не менее, общий план меня не удовлетворял. 

Сев за кухонный стол, я оценила Машкин труд, её салфетки с вышитыми анютиными глазками, и стала думать, что убийство Шатрова – не совсем умная идея. Я же не профессионал. 

Я вообще никто.

Машка с ужасом наблюдала, как я уплетаю макароны и колбасу, политые кетчупом. Она слегка пригубила кусочек пиццы и заварила бурду для похудения. 

Нет, Машке этого никогда не понять. 

Голод въелся в меня с детства. 

Впервые я стала хорошо питаться, только когда вышла замуж, и долгое время мне было дико осознавать, что в моём холодильнике лежат мясо, сыр и молоко. И даже фрукты! 

Вот, кстати, я забыла купить груши, ну да ничего. Я обойдусь, а Машке не до еды. 

Мы ели молча. Только один раз Машка подняла на меня свои васильковые глаза и тихо спросила: 

- Таня, а с кем ты собираешься встретиться?

- Ты его не знаешь, - с набитым ртом ответила я. - Но если тебе так интересно, я фото покажу, только после еды, а то от его рожи кусок в горло не полезет.

Мы опять замолчали, вернее, замолчала Машка. Я иногда что-то говорила, типа «Налей мне ещё кофе» или «Что там сегодня в программе?» 

Когда я попросила газетку, лежащую позади Машки на подоконнике, чтобы убить муху, Машка подпрыгнула. Её глаза снова стали испуганными и грустными одновременно. Она встала с табуретки и, заплетая ногами о половик, ушла в ванную плакать. 

После обеда я заварила ещё одну огромную чашку кофе, и с наслаждением ушла в гостиную. Я люблю пить кофе с сигаретами, положив ноги на Машкин стеклянный столик. Этому я научилась у неё.

Вскоре приплелась Машка. Тоже с чашкой кофе. Я обрадовалась. Почти человек. Машка села напротив меня и поинтересовалась, будто речь шла о маникюре: 

- И кого ты собралась убить?

- Да так, отморозка одного, - нехотя отозвалась я. 

Мне казалось, что даже лучшая подруга не должна знать детали этой грязной работы.

- Он твой знакомый? - разговорилась она.

- Нет, - я не стала открывать ей всю правду. - Это тот козёл, из-за которого я лишилась машины.

Машка состроила презрительную гримасу на лице:

- Таких убить мало. 

Она говорила об убийстве как о ценах на солярий. 

- А как он выглядит? - взыграло в ней женское начало. 

Я вытащила из рюкзака фото Шатрова и двух придурков в чёрных шапочках. 
 

- Не в твоём вкусе, - сказала я и бросила фото ей на колени.

Следующую минуту я ничего не понимала. Машка вцепилась в фото, опрокинув кофе на персидский ковёр, и даже не заметила этого. Глаза у неё расширились, а остатки губ мелко затряслись. До того, как она сказала, я уже знала ответ.

- Таня, - трагическим, умирающим голосом провозгласила она. - Вот это Бритый, а это Сергей. 

Я взяла у неё фото и внимательно вгляделась в лица. 

- Где ты это взяла? - она смотрела на меня с неподдельным ужасом. 

- Неважно, - отмахнулась я. 

В моей голове выстроилась чёткая линия поведения. Лишь бы ничего не помешало. 

- Это они, - продолжала твердить Машка.

- Значит, мне повезло, - уныло ответила я. 

Я не была готова к такому повороту событий. Но отступать было поздно. 

Можно было, конечно, но что-то, что было сильнее меня, не дало мне свернуть с этого пути.

- Машка, - спросила я, чтобы хоть что-то спросить. - У тебя есть любимый герой?

- Это как? - не поняла она. 

Иногда она бесила меня своей тупостью. Мне всегда казалось, что она прикидывается дурой, чтобы многое сходило ей с рук.

- Не придуряйся, - нажала я. - Ты всё прекрасно поняла. Герой, или авторитет, как сейчас выражаются.

Она стояла возле софы, как изваяние. 

- Тань, я димедрола много выпила, я не могу сейчас нормально соображать… И у меня перед глазами только те трое…

- Ладно, извини, конечно, на героев они не похожи, - я всегда пропускаю тот момент, когда уже пора перестать перегибать палку.

- Я просто пытаюсь тебя отвлечь, но у меня это плохо получается, - сказала я почти нежно. 

Нежность подействовала на Машку, как жар духовки на мороженое. Она обмякла и села рядом со мной, привалившись к моему плечу. Слава Богу, она не плакала, а то я бы тоже разревелась, а мне это было пока рано делать, да и не зачем. 

- Мне надо отдохнуть, - я сбросила её с плеча и ушла на балкон. - Ты тоже поспи. 

Назвать отдыхом томительные часы ожидания я могла с трудом. Я курила сигарету за сигаретой и смотрела на солнце, опускающееся за горизонт за ветками тополей и не могла ни о чём думать.

В половине восьмого я растолкала Машку, чтобы она сделала мне макияж, по части которого она была большой профессионалкой. 

Машка накрасила меня в стиле какого-то «смоуки», и я машинально отметила про себя, что надо взять с собой салфетки для снятия макияжа. 

Она укрепила невидимками парик, чтобы не съезжал, сама застегнула мне все пуговицы на блузке. Мать этого никогда не делала. 

Я ещё раз проверила содержимое рюкзака. Нож я положила сверху. Салфетки. Вроде бы всё. Вышла в прихожую. У меня бешено колотилось сердце. Я уже потянулась к двери, как Машка остановила меня и протянула мне литровый флакон, каким травят комаров. 

- А это зачем? - мрачно поинтересовалась я. 

- Не знаю, - она глупо улыбнулась. - Вдруг пригодится. 

Я видела, что она вот-вот расплачется и взяла эту лишнюю тяжесть с собой. 

Алексеева всегда оставалась собой, в любых условиях.

- Маша, - сказала я проникновенно. - Давай прощаться. 

- Как? - выдохнула она.

- Как? Обычно… Вдруг со мной что-то случится. Меня тоже могут убить.

- Может, я с тобой поеду? - мужественно предложила она. 

- Давай ещё бабу Зину пригласим для полного счастья. На шухер поставим. 

Я обняла её, прижала к себе и поцеловала. Когда умерла мать я так и не смогла себя заставить поцеловать её холодный, мёртвый лоб. 

- Таня… - выдохнула она. 

Я знала, что она хотела сказать, она могла передать свои чувства одним словом, только чтобы эти чувства проявились, надо было идти кого-то убивать…

Я отстранила её и резко вышла из квартиры. Смеркалось. Меня никто не видел. Я прошла до остановки и голоснула такси. Не доехав до моста, вышла. У меня было ещё 15 минут. 

15 минут – длинный срок, за это время можно было бросить всё и вернуться, но я решила идти до конца. Ещё днём я поняла, что мне не выйти живой из этой переделки, и теперь я просто спокойно шла навстречу своей смерти.

Не знаю, зачем меня занесло в аптеку. Конечно, продавщица рассматривала меня, как заморского попугая. Я купила леденцы от кашля и вышла. Возле аптечного входа хорошо просматривался мост. 

На обочине стояла тёмная машина… 

Я вдохнула в себя побольше воздуха и пошла. Гад Шатров приделал своей Субару тонированные стёкла. А, может, и не гад. Я развязной походкой приблизилась к стороне шофёра и легонько постучала в окно. Оно опустилось, и я увидела шатровскую наглую харю. В его глазах не было ни тени страха. 

- Это вы мне звонили? - вальяжно спросил он.

- Я, - он кивнул головой в сторону свободного места. 

Я обошла и села в машину. 

- Ну, - сказал он.

- Что «ну»? - повелась я. 

Шатров засмеялся: 

- Выкладывайте, кто там рыпается на мой бизнес.

- Я вам покажу, - сказала я хриплым голосом, доставая из рюкзака фото. 

- Вот эти двое, - я показала на Сергея и его бритого дружка.

- Эти? - недоверчиво произнёс Шатров, возвращая мне фотографию. - Как-то не верится…

- Мне тоже сначала он совсем другое говорил, - я ткнула Сергею в морду. - А вышло всё иначе. 

Шатров молчал, и я поняла, что сейчас от моего вранья зависит моя судьба.

- Мы собирались пожениться, - ностальгическим голосом сказала я, доставая сигарету. 

Шатров механически щёлкнул зажигалкой. 

- А потом, как в дешёвой мелодраме – завёл себе бабу, блондинку длинноногую, вляпался в долги… И решил, что вы поможете ему расплатиться. 

Я перевела дух. Мне самой было противно от этого вранья.

- Я? - Шатров рассмеялся. - Да я твоего Сергея два раза в жизни видел.

- Может быть, - согласилась я. - Они с Колесниковым под вас копают, ну, с тем, кого вы, как лоха развели. 

При упоминании фамилии моего мужа Шатров стал серьёзным. Он стукнул кулаком по рулю и выругался. Пока он соображал, что к чему, я продолжала своё враньё: 

- Я случайно слышала разговор Серёги и Колеса, они, вроде как заказать вас собираются. 

- И почему я должен верить? - вдруг спросил Шатров.

- Можете не верить, - мгновенно отреагировала я. - Тогда я скажу вам «до свидания» и буду искать помощи у кого-нибудь другого.

- Зачем? - не понял Шатров.

- А что тут непонятного? - я закинула ногу на ногу, стараясь, чтобы юбка задралась повыше. 

Шатров заметил мой жест. 

- Я одинокая слабая женщина, покровителей у меня нет. А, знаете, как хочется отомстить за погубленную молодость? 

Шатров хмыкнул и задумался.

- И что ты предлагаешь? - он перешёл на «ты», и я поняла, что у меня всё получится.

- Давайте прокатимся на их дачку, они в последнее время там тусуются, припугнём… Надеюсь, оружие у вас с собой есть? 

Шатров кивнул и глазами показал на бардачок.

- Адресок сами знаете или подсказать? - это был просто ужасный, ни с чем не сравнимый блеф. 

- Да я помню, мы с Колесом как-то заезжали. 

И тут удивилась я. Интересно, что может быть общего у моего мужа с этими отморозками?

- Давайте не будем терять время, - мягко сказала я, тронув его за колено. 

Шатров посмотрел на меня масляными глазами и в ответ сжал моё бедро. Я стерпела. Представила, что он Фредди Меркюри, мой кумир. У меня развитое воображение. Мы сорвались с места и поехали в «Лесной массив». 

Продолжение Часть 3