28 марта 1994 года, ровно 30 лет назад, умер французский драматург румынского происхождения, гений абсурда, Эжен Ионеско и в этот же день я неожиданно начала сочинять стихи. Именно неожиданно - я учила слова к английской контрольной, мне сильно хотелось спать, строчки начали расплываться, и вдруг в моей голове возникли строки:

Руки раскинув, я слепо бреду,

В поле пшеницы, что зреет в аду...

Стихотворение оказалось пророческим. И вообще в стихах я описала всё, что со мной потом случилось. Даже "Вот тогда открываются двери...." оказалось пророческим. И мне кажется, что в стихах человек не врёт, ведь есть ограничитель - рифма, это в прозе можно подобрать синоним, а в стихотворении существует парность образов, чего больше нигде не встретишь.

По моему убеждению, чтобы узнать человека, надо с ним не пуд соли съесть, а почитать его стихи, если он их пишет, или попросить написать, если не пишет. Для меня человек - это его стихотворение. 

И в последнее время я обожаю сочетать русские слова с иностранными, особенно французскими - мне это безумно нравится, потому что открывает другие горизонты бытия даже не в бытие, а в себе, и ты начинаешь думать о себе так: "Я мал, и я велИк". Но речь не об этом.

Мне всегда хотелось.... рисовать. Уж не знаю почему. Просто хотелось. Мне художники казались особенными людьми, правда, пообщавшись с этой категорией людей, я была разочарована. Когда на том семинаре 2012 года, где надо мной смеялись - вот чего не могу простить до сих пор - я, приехав домой, сожгла всё, что имела распечатанного и поклялась больше не писать стихи. Впрочем, ещё в 1996 году после очередного нелестного мнения о них я написала и об этом (в дневнике):

Больше нет никаких стихов - и страданиям вторит смех.

Больше нет никаких грехов - лишь один - самый главный грех -

Не писать никаких стихов, ни хороших и не плохих...

Вот что для меня всегда были стихи - форма выражения меня в этом пространстве. Проза - это пропущенная через меня реальность, фотография - это то, как я вижу себя в пространстве, а стихи - это то, что я есть. Поэтому для меня любое неприятие моих стихов это прежде всего неприятие меня, по крайней мере, так было до 2023 года, пока я не утвердилась в этом пространстве.

А произошло это, когда я поняла, что я, как Рильке, сочетаю в себе три составляющих - сердце, ум, действие. Вот почему он был и есть мне близок. Рильке мне равен духовно. Единственный человек во всём мире - считаю, это большая удача. 

Сейчас мне абсолютно фиолетово, нравятся ли мои стихи/я кому-то или нет, читают ли их - а их читают  пара-тройка человек, мне даже плевать, что на них оставляют отзывы единицы - на "Прозе.Ру" это Варвара Сотникова, а в "Избе" неизвестный читатель Polia M. Как заметил Алексей Аргунов, стыдно выражать восхищение райнеровскими стихами.

Но читают таки - на сайте В. Коньшина, оказывается, огромное количество просмотров того, последнего, что я публикую. У меня такое чувство, что ко мне ходят как в бордель... Впрочем, историю "Пышки" многие читали, но мне плевать на всех, кто говорил, что я бездарность. Именно плевать. Смачным харчком. 

Так этот пост о другом. Всё-таки уничтожить стихи - я их сожгла (то есть это было по сути самоубийство) оказалось делом тяжёлым, и, естетственно, требующим залечения ран. Алкоголь в таких случаях бесполезен, и я долго искала форму выражения своей скорби по себе самой. Удивительно, но я нашла её в рисовании - восковыми мелками. Конечно, это "искусство" типа Ротко, но мне помогло. 

Я рисовала пару месяцев, чем-то копируя героя "Фейерверка" Хориби Suicide, выслушивая - впрочем не в первый раз - о том, что я занимаюсь хренью. Вопрос в другом: я занималась хренью, но вышла таки из сумрачного леса, а те, кто занимался не-хренью, продолжают там бродить. Но мне фиолетово. Если я вышла, значит, могут и другие. И - мне удалось сделать невообразимое - я стала писать по методу зажительного стекла, о котором Декарт сказал, что разум - это зажигательное стекло, которое, воспламеняясь, остаётся холодным.

Пример тому миниатюра Хокусай. Я её написала, проржав два дня над шуточками фотографа Хельмута Левитта. Писала час, совершенно спокойно, как робот, минуя все эмоции и зацикливишсь лишь на форме выражения. А потом, перечитываю, дохожу до места, где доктор приежает на вызов и видит этого человека, который вскрыл любящую его женщину, чтобы посмотреть, какое у неё сердце, и... содрогаюсь.... просто содрогаюсь, удивляясь, что это сочинила я....

И, наконец-то, рисунки. Качество не особенно хорошее, сорри. Снято на телефон. Рисунки были уничтожены. Не мной.

Резюмиря, скажу, что самое главное - принять себя таким, какой ты есть. Я это понимаю так: допустим, я тихо пью в одиночестве и мне это доставляет радость, приносит утешение, и я, выпив, ложусь спать, не ругаясь, не убивая, не доставая, то есть я наедине с собой. И есть ли смысл говорить мне, что я не права? Что типа гублю здоровье? А кому какое дело? То есть, если я начну пить кефир и страдать от этого, то все вокруг буду довольны. Надо быть воистину человеколюбцем, чтобы доставлять радость и счастье окружающим...

Таких я не знаю. Как спел Моррисон: If we don't find the next whisky bar I'll tell you we must die...

DIE - умереть. Так не ДАЙ умереть, покажи, где лежит этот  чёртов виски-бар и забудь об этом. "И правая рука не должна знать, что делает левая".