В углу, гордо выпрямившись и бросая тень на беленую стену, стояла одинокая арфа. 

И то ли комната была такой огромной, то ли арфа такой маленькой, но если смотреть издалека, то она едва была заметна, так обкусало ее острыми зубами белесое пространство, однако при приближении к ней дыхание невольно замирало, потому что зритель нутром чувствовал, что натянутые словно парусные канаты струны вот-вот загудят от одного лишь взгляда.

– Я буду играть на арфе, – я повернулась к женщине средних лет, облаченной в черный креп, с убранными назад волосами, которую я окрестила «главной». – Правда, я не умею.
    
Легкая улыбка тронула сухие губы.

– А это не важно. Арфа сама выбирает того, кто будет на ней играть. 

Я тронула пальцами молчащие струны, а в ответ она завыла протяжно и угрожающе, как брошенный голодный зверь.

– Это не простая арфа, – женщина в черном подошла ближе, и я увидела, что глаза ее увлажнились. – Как только она начинает звучать, в мире умирает один мужчина.

Сквозь серебряные прутья я оглядела всю комнату – кругом по ней были расставлены тамтамы, значит, играли здесь и на других инструментах. 
 
– Наверное, умирают не только мужчины, – предположила я.

– Нет, только мужчины. Мы играем мелодию отвергнутых женщин, – объяснила главная. – Но мы не хотим причинить им зло, и тем не менее, страдание должно быть выражено в музыке.

– А зачем вам арфа? – удивилась я, не в силах убрать пальцы с туго натянутой струны.

– Они вырастают и не задавайте вопросов, что я имею в виду. 

Ее тон дал мне понять, что разговор окончен, и я подумала, что будет забавно сыграть на этих голодных струнах, ведь мой любимый поэт определил окончание моего пути моментом, когда отзвучит некая арфа. Что ж, путь мой меня утомил давно, а в то, что от игры на арфе умрет один мужчина, я не поверила – ведь мужчина был для меня богом, и я была уверена, что моей энергетики хватит, чтобы подавить это предсказание.

Комната наполнилась другими женщинами, как две капли воды похожими на главную, а солнце, внезапно осветившее эту белую комнату, помешало мне разглядеть их подробнее.

Они расселись, – видимо, каждая на свое место, и в непонятной мне очередности, начали стучать по крепкой коже тамтамов. 

– Сегодня будет хороший день, – улыбнулась женщина, та, что привела меня сюда. 

И все взгляды устремились на меня. 

– Что же ты не играешь? – спросила она с упреком.

Я вспомнила, как она нашла меня. 

***
    
В сыром тумане я брела вдоль железнодорожного полотна. Рельсы были такими ржавыми, словно по ним вот уже тысячу лет не проезжал ни один поезд. Шпалы сгнили. Редкая трава желтоватого цвета обрамляла рельсовый путь. Сквозь дыры тумана просматривались вершины вековых елей. Мне казалось, что я обрадуюсь кому угодно, хоть самому Сатане, а уж человеку сам Создатель велел мне радоваться. 

***
Я кивнула женщине и прошлась по тугим серебряным струнам арфы, и на чистый деревянный пол брызнула кровь. Арфа прогудела недовольным протяжным басом.

– На ней давно не играли, – заметила женщина, сидящая ближе ко мне. 

Я кивнула и продолжила игру, если можно было так назвать извлечение звуков. Арфа рычала, как раненый лев, металась в моих руках, как живая. Кровью залило пол и тамтам соседки. И когда я перестала чувствовать руки, арфа успокоилась и полилась дивная мелодия, от которой слезы наворачивались на глаза, а сердце, как грецкий орех, раскалывалось на две половинки.  

Женщины перестали стучать в тамтамы.

– Превосходно! 

Главная встала, ее примеру последовали другие. 

Они сгрудились возле меня, уставившись на кровавую лужу, а потом все изменилось в момент и в чьих-то глазах сверкнула ненависть. Черная фигура надвинулась на меня, запачкав туфли в крови, но арфа надежно отгородила меня от их гнева.

– Она должна уйти!

Черная фигура показала на меня пальцем. 

– Вы сами хотели, чтобы арфа заиграла, – едко заметила главная.  

– Ты, Александра, – повысила она голос, – вынудила меня покинуть нашу обитель и искать новую отверженную. – И ты знала, что делает эта арфа. Что же ты гневаешься теперь? 

Александра, у которой оказались выгнутые, как коромысла, брови и маленькие, злые, как у крысы, глаза, бессильно сжав кулаки, отступила назад.

– И что теперь стало с нашими мужчинами? – решилась спросить пухлая, голубоглазая женщина.

– Они все умерли, Флора.

Глаза главной выражали удовольствие.

Флора, прижав кулачки к запылавшим щекам, всхлипнула.

– Пусть она уйдет! – вперед выступила сухопарая, тощая женщина с резкими складками вокруг еле видимого рта. Ее не заботило, что подол ее длинного платья замарался кровью. 

– Елена, – строго заметила главная. – Она уйдет. Но я больше не хочу слышать ваши нашептывания о вашей покинутой судьбе, не хочу ничего слышать о ваших мужчинах, о том, как горько проливали вы слезы, о том, как жестоко обошлись ваши мужчины с вами. С этого момента вы будете молчать, как молчала дотоле арфа.

Женщины побледнели и расступились. 

***

Я не помню, откуда и куда я брела. Я не чувствовала холода, голод не мучил меня, лишь жажду утоляла я в небольших солоноватых лужицах, выступающих бледными пятнами сквозь покров тумана. Моя одежда износилась, моя обувь сгнила, и я брела босиком. Мои волосы побелели – от страданий ли, от количества ли прожитых лет, которым счет был утерян, а мои глаза не могли больше плакать. 

***

– Хорошо, я уйду.

Я выпрямилась и прошла сквозь арфу, будто это была всего лишь ее тень. Лужа крови расступилась передо мной, женщины сгрудились, закрывая рты узловатыми пальцами, лишь Флора смотрела на меня удивленными, а не испуганными глазами.

– Арфа исчезла! – крикнул кто-то, и голос кричащей утонул во всхлипах.

– Может, ты останешься? – Главная взяла меня за руку и заглянула в глаза. 

– Но арфы больше нет… И… Мне не понравилось у вас. Лучше брести неведомо куда… Но теперь я знаю, что шла не туда. Прощайте.

***

Туман окружал, касался босых ног, окровавленных рук, длинных прядей выбеленных волос. Тысячу лет мои глаза не смотрелись в зеркало. Я развернулась и пошла туда, откуда пришла.

– Эй! Подожди!

Я застыла.

Меня нагнала запыхавшаяся Флора. По сравнению со мной она выглядела свежей и нарядной.

– Я хочу пойти с тобой!

Я кивнула.

Но не успели мы пройти и десяти метров, как перед нами возник силуэт главной.

– Вы не туда идете, – сказала она взволнованно. – Мир, который мы покинули, в противоположной стороне. А там… неизвестность… Там – ад.

– Я знаю, – ответила я. – Я уже была там. Но если мой мужчина умер, какой смысл возвращаться назад? Не думаю, что ему нашлось место в раю...